Уравнение с Бледного Нептуна (Иллюстрации И. Огурц - Страница 37

Это комната Арефьева. Он ее запирал перед отъездом. Карабичев прислушался. За дверью царило молчание.

— Чепуха! Ничего не слышно. А если тебя интересует эта комната, возьми ключи и открой. Кстати, что слышно о Сергее?

Они пошли рядом.

— Я получила несколько писем. Он писал, что они с Эриком добились большого успеха. Теперь метод может быть всунутым в промышленность…

— Внедрен, — поправил Андрей. — А когда они собираются назад?

— У них еще много работы, и… тяжело заболел Эрик.

Карабичев посмотрел на девушку.

— Так почему же он не везет его сюда? Здесь ему помогут.

Ружена пожала плечами.

— Он пишет, что у них еще много дел.

— Туда позвонить можно? Радиофон у них есть?

— Я не знаю. Он мне не говорил.

— Хорошо, я проверю.

Расставшись с Руженой, Карабичев развернул свою записную книжку и записал в графу особо важных дел имя «Сергей» и рядом с ним поставил вопросительный знак. Кривая загогулина объединяла несколько записей, среди которых были и «Мария», и «Ермолов», и еще какие-то.

Придя домой, Карабичев заметил в передней письмо, лежавшее на полке. Очевидно, его принесли еще вчера. Карабичев взял конверт и увидел на нем иностранную марку. «Запад нас не оставляет», — почему-то подумалось ему. Адрес был написан по-русски невероятно знакомым почерком. Дрожащими руками он распечатал письмо. Прочитал:

«Любимый мой Андрюша!…»

Дитти Браун, услышав странный звук, отбросила крем и выбежала из комнаты. Карабичев раскачивался на стуле и стонал, словно у него сильно болели зубы. В его кулаке было зажато письмо Марии…

ГЛАВА IV

Это было плоское, как чертежная доска, поле. Небольшие холмики не нарушали ощущения бесконечности равнины. Огромный курган, лежавший посредине этой зеленой сковородки, производил странное, неожиданное впечатление. Он не имел определенного цвета и вобрал в себя все лучи и краски, рассеянные вокруг. В жаркий день, когда небо чисто и много солнца, он напоминал сверкающий айсберг с глубокими голубыми тенями. В ненастье холм становился серым, расплывчатым и походил на грозовое облако, отливающее стальным блеском. Утром он был оранжево-желтым, а вечером пламенел, как костер, в закатных солнечных лучах.

— Она имеет форму цветка, — говорил Эрик, разглядывая в окно искрящуюся гору, у подножья которой оказалась теперь биостанция.

Он лежал на специальном помосте, сооруженном Сергеем. Тяжелые шины опоясывали его грудь и плечи.

— Ты слышишь меня, Сергей? Она похожа на цветок!

— Да, да, — сказал Арефьев, входя в комнату. — Цветок весом в сто миллионов тонн. Где та грудь, которую можно было бы им украсить? Где тот нос, который выдержит его аромат?

— Найдутся, найдутся… А на что химическая промышленность?

— Должен тебя огорчить, дорогой мой, анализы показывают низкую прочность биотозы. Не полимер, а кисель какой-то.

Эрик долго молчит, потом говорит глухо, словно сам с собой:

— Ты знаешь, мне иногда кажется, что перед нами совсем не та биотоза, с какой мы сюда приехали. Да и вообще биотоза ли это?

Сергей сердито поднимает брови.

— Элементарный состав тот же, структура та же, минеральных примесей столько же, какого черта нужно еще что-то выдумывать?

— Понимаешь, — говорит задумчиво Эрик, — от той ночи у меня осталось странное воспоминание. Я, конечно, многого не понял, так как все произошло за доли секунды, но все же…

— Да, ты рассказывал, — устало говорит Сергей, присаживаясь рядом с Эриком. Он досадливо трет лоб, отгоняя докучливые мысли.

— У меня было такое ощущение, словно все это поднялось не со дна котлована, а упало с небес. Может, мне так показалось из-за дождя и большой скорости роста биотозы, но ощущение было именно таким: будто сверху упали облака твердого дыма и погребли меня.

— Субъективное впечатление, — отмахнулся Сергей. — Меня заботит только одно: каким образом она смогла так разрастись? Дурацкое положение. Вырастить свыше ста миллионов тонн полимера и не знать, как это происходит. Фактически мы остались на тех рубежах, что и раньше, хотя формально одержана победа.

— Почему ты твердишь о ста миллионах тонн? Откуда ты взял эту цифру?

— Очень просто, я рассчитал объем котлована и холма, образуемого сейчас биотозой. Удельный вес известен, он около единицы. Перемножь и получишь сто с небольшим миллионов тонн. Конечно, расчет усредненный. Но дело не в абсолютных цифрах, а в порядке этой величины. Каким чудом произошло превращение нескольких килограммов в миллионы тонн?

— Это как раз объяснить довольно просто. Исходным сырьем для реакций роста биотозы служит атмосфера, ее газы. Возможности здесь неограниченные. Ну, а скорость реакции зависит от степени разветвленности процесса. В данном случае цепной, сильно разветвленный процесс привел к бурному развитию биотозы.

— Тогда почему ее рост так внезапно оборвался? — спросил Сергей. — По моим наблюдениям, она больше не увеличивается.

Эрик подумал.

— Может, здесь дело в энергии? — сказал он, пошевелив затекшими пальцами. — Не хватило тепла реакции из-за больших потерь в окружающую среду, а?

— Может быть, — согласился Сергей. — Очень может быть.

— Знаешь, Сергей, — сказал, подумав, Эрик, — у нас неправильный подход к нашей биотозе. Мы все время ставим перед собой узкоутилитарную задачу — получить прочный полимер и передать его в промышленность. И то, что произошло на наших глазах, это настоящее чудо, мы оцениваем по старинке — только бы побыстрей извлечь из него какую-нибудь пользу. По-моему, явление внезапного роста биотозы значительно сложней, и мы, как ученые, должны в нем досконально разобраться.